Наверное, все знают историю с Евгенией Чудновец. Это та дама, которая осудила издевательства над мальчиком, выложив запись оных. Точнее говоря, репостнув заметку другого человека, к которой была прикреплена эта запись. Но к этому другому человеку никаких претензий у следствия не возникло, а Евгении дали 6 месяцев лишения свободы (во второй инстанции уменьшили срок до 5 месяцев).

И вот, наконец, откровение от Дениса Попова, прокурора Катайска. Насколько я понимаю, это тот человек, что утвердил обвинительное заключение — документ, без которого суда не было бы. Вопросы задаёт Павел Каныгин. Итак…

— Вы говорите мне на очень официальном языке. А можно на официальном человеческом: в чём она?.. в чём её проступок, по-Вашему, заключался? Вот просто можете мне объяснить? По-Вашему — что она не так сделала?
— То, что… Ну, я Вам скажу так… Как вот я Вам скажу вот по-человечески? Я вот… Да, я тоже человек; да, я тоже всё понимаю, но… Для этого дела́ и направляются в суд, чтобы суд решил всё это.

См. аудиозапись, статью в «Новой газете»

Спасибо прокурору. Стало намного понятнее.

Если серьёзно, то любой дознаватель или следователь, прокурор, судья должны быть готовы по любому своему делу давать ответ на такой вопрос. Не на сухом формальном, бумажном языке, а вот так, в разговоре. Или на пресс-конференции. А ещё объяснять, почему одни доказательства приняты во внимание, другие же, которые им противоречили, — нет. Ну и тому подобное.

В идеальном мире всё это написано в обвинительном заключении или обвинительном акте, в решении прокурора об их утверждении, в судебном решении. Там люди, ставящие свои подписи под этими документами, и так понимают, почему. И это «почему» имеет исключительно законодательную природу.