Тангейзер

Новосибирск — поистине удивительный город. Когда в 2011 году началась протестная волна, недовольных было намного меньше, чем людей на митинге в защиту (подумать только!) спектакля, случившемся в апреле 2015 года.

Конфликт

Как житель Новосибирска могу засвидетельствовать: тема обсуждалась довольно долго и порой весьма горячо. Причём противников того, чтобы кулябинского «Тангейзера» показывали, я так и не смог понять. Сейчас уже достоверно известно: оскорбления чувств верующих и осквернения религиозных символов в постановке не было. (Был ещё один суд, связанный с этой оперой, тоже подтвердивший правоту театра, но там был очень частный случай, поэтому он не столь важен. Но если кому интересно, по этой ссылке можно ознакомиться с карточкой дела, а по этой — с решением суда первой инстанции.)

До сих пор нет ни единого акта, которым было бы установлено, что показ «Тангейзера» хоть в чём-то оказался противозаконным. А раз так, то, простите, в чём вообще проблема?

Мне говорили: опера для государственного академического театра — слишком <здесь может быть много слов: низкопробная, провокационная, оскорбительная и так далее>. Но это не так. Слово «государственный» означает только одно: форму собственности. Министерство культуры РФ в ответ на каждое обращение возмущённых сменой директора (а вслед за ней — репертуара) новосибирцев терпеливо и настойчиво повторяло, что оно не вправе вмешиваться в художественную деятельность театра. (И это правда. Чуть позже дополню эту заметку и укажу конкретный нормативный акт.) Слово «академический» — знак высокого исполнительского уровня творческого коллектива. То, что это звание он заслужил, никто не оспаривает, в частности признал и Кехман, назначенный директором театра вместо уволенного Бориса Мездрича (цитирую):

Был приятно удивлён высоким музыкальным качеством спектакля, хочу отметить прекрасную работу труппы и дирижёра.

А субъективный критерий «пробности»… Сошлюсь лишь на тот факт, что из числа зрителей, которых знаю я лично и с которыми разговаривал, не было ни одного, кто бы согласился с утверждением о его низкопробности. Ни од-но-го. Были те, на кого постановка не произвела впечатления; были те, кто оказался ею восхищён (среди них, кстати, затесался один православный). Так что увы.

Мне говорили: я — налогоплательщик — против того, чтобы такое ставилось в этом театре. Ну и что? Я тоже налогоплательщик, и с вами не согласен. Чем ваше мнение лучше моего?

И, наконец, никто не смог возразить на главное: никто ведь никого не заставляет идти туда. Если вам лично не нравится какой-то спектакль, из-за его оскорбительности, низких художественных качеств или чего-то ещё — просто не идите в театр и не смотрите. Пойдут те, кому нравится. А вы, если хотите, можете пойти туда, на тот спектакль, куда (который) вам нравится. И всё, проблема решена.

Кехман

Почему я был против снятия Бориса Мездрича с должности? (Да, кстати, про него и его художественную политику мне тоже говорили разное, и не только хорошее. В эти дискуссии я не вдаюсь.) По одной простой причине: он был чуть ли не первым, кто встал на защиту свободы творчества. Перед этим всё было иначе: возмущается группа людей, особенно именующих себя православными — и концерт, против которого они выступали, отменяется. С «Бегемотом» вообще некрасиво получилось: какая-то быдлятина просто-напросто не пустила зрителей в здание. Где было Министерство культуры РФ в этот момент? Молчало. Где оно было, когда после возмущения православных активистов отменили концерт Мэрилина Мэнсона? Молчало. И вот теперь, когда наконец-то кто-то осмелился сказать, что вообще-то мы показываем спектакли тем, кто хочет их смотреть (а остальные могут не ходить) — министерство вдруг показало себя. Тем самым была на корню вырвана возможность вынужденных переговоров, в результате которых определённо был бы найден какой-то консенсус.

Про личность Владимира Кехмана и его сомнительную репутацию я говорить не буду. Но обращу внимание на один важный факт. Не позднее 19 марта этот человек заявил:

То, что было сделано в Новосибирском оперном театре, — это кощунство. Я, как человек верующий, крещёный, православный, как еврей, воспринимаю это как оскорбление. Это демонстрация внутреннего нечестия в стиле и духе союза воинствующих безбожников. <…> Считаю, что… спектакль нужно снять с репертуара.

При этом в первый раз увидел постановку он — 30 марта.

То есть, ещё раз: до того, как узнать, о чём весь сыр-бор, он уже заявил, что опера оскорбительна и её нужно снять с репертуара. И через несколько дней после этого — он становится директором театра, то есть получает возможность сделать предложенное. И, кто бы сомневался, делает. (Цитата от 5 февраля 2016 года: «Сама история „Тангейзера“ богохульная. Он должен был быть снять с репертуара, потому что не может в России быть спектакль об этом».)

Дальше хуже.

В общем, довольно странно, что государственное учреждение возглавляет человек, который банкротится ввиду того, что не может отдать Сбербанку полагающиеся тому 4,3 миллиарда рублей. (Откуда взялся долг, можно почитать здесь.) Но это хотя бы не запрещено законом. Когда его признают банкротом, он вынужден будет оставить нынешнюю должность — тут без вариантов. А пока что можно занимать.

Но есть другой эпизод, более важный. Касающийся ремонта.

Я писал про него несколько дней назад.

То, что ремонт незаконный, настолько очевидно, что можно не дожидаться решения суда, чтобы прийти к такому выводу. Да и, вообще-то говоря, отвечая на вопрос Игоря Поповского, сначала генподрядчик признался, в частности, в том, что «процесс [согласования части выполненных работ], как правильно сказали, ещё не завершён», а потом и сам горе-директор исповедался:

Значит… Вы абсолютно правы, это моя ответственность. Вы правы абсолютно, это моя ответственность — к тому, что признаю я или не признаю, да? — это моя ответственность, я взял на себя эту ответственность, и вся ответственность лежит на мне, что мы начали работу без разрешения. По одной простой причине. Значит, у меня был опыт точно такой же в Михайловском театре. Именно тогда Валентина Ивановна… Матвиенко… поручила мне сделать этот ремонт тогда там, и всё то же самое было сделано, за одним исключением: что наш, местный ГИОП [Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Санкт-Петербурга] очень активно участвовал в решении всех вопросов… всех вопросов… и идеологически у нас не было ни проблем с ГИОПом… никаких. Поэтому мы строили и параллельно готовили документы.

Хотел сделать в Новосибирске то же самое. Не получилось. (Кстати, с этими словами очень хорошо сочетается тот факт, что какой-то очень сомнительный петербургский эксперт Татьяна Егорова провела не менее сомнительную по качеству экспертизу (посмотрите акт о результатах её проведения и критику со стороны сведущих людей; там есть очень субъективные высказывания, но среди них — и очень чёткие указания на конкретные нарушения, в том числе сущностного характера). В итоге 14 марта на заседании научно-экспертного совета при Управлении по госохране объектов культурного наследия c её выводами (изменить предмет охраны) не согласились. Причём, как сообщила в своём фейсбуке Наталья Пинус, присутствовавшая на заседании, голоса распределились следующим образом: 1 человек воздержался от голосования, 11 проголосовало против экспертизы и 0 — за.)

По неподтверждённым данным (и, если честно, я даже не помню, где и от кого это слышал), Кехман пытался найти «карманных» экспертов, которые бы обосновали изменение предмета охраны под фактические изменения в здании театра, но никто из тех, кто дорожит своей репутацией, за это не взялся. Ещё раз: я не могу подтвердить достоверность этого, возможно было так, возможно нет. Но слухи ходят.

Самая страшная часть этого эпизода состоит в том, что здание новосибирского театра оперы и балета может обрушиться. Если верить всему написанному по приведённой ссылке (лично у меня нет оснований не верить), ходить туда просто опасно. Есть мнение, что взрыв на шахте «Северная», тоже, в общем, не совсем внезапно произошёл, и давно было известно о превышении допустимого уровня метана.

Из открытых источников можно почерпнуть знания о том, что Управление по государственной охране объектов культурного наследия Новосибирской области предписало (помимо прочего) вернуть всё как было к 1 сентября 2016 года. Даже интересно, чем это всё закончится. Надеюсь, больше никто не пострадает.

14 сентября 2015 года сайт оперного театра обновился. Теперь про то, почему был уволен Борис Мездрич и назначен новый директор, вместо правды написано вот что:

На стабильности творческого процесса негативно отразились кризисные явления в управлении театром; весной 2015 года они вылились в острый общественный конфликт. Это вызвало необходимость в смене руководства. Генеральным директором театра вместо Бориса Мездрича был назначен Владимир Кехман.

Ложь! Чудовищная ложь!

Правда (по крайней мере, пока не будет доказано, что там причастны махинации с финансами или ещё что-либо подобное) следующая. В 2015 году генеральному директору Борису Мездричу удалось от имени театра отстоять, в том числе в суде, конституционную свободу творчества, на которую хотели покуситься люди, называющие себя сторонниками одной общественной организации. Тогда, вопреки запрету вмешиваться в репертуарную политику театра, вместо Бориса Мездрича Министерство культуры Российской Федерации новым генеральным директором назначило Владимира Кехмана, который за несколько дней до своего назначения открыто выразил мнение о том, что спектакль нужно снять с репертуара. Поэтому не стало удивлением, что спектакль действительно исчез с появлением Кехмана. Произошли и другие изменения в репертуарной политике — очень похоже на то, что случилось это отчасти в целях удовлетворения финансовых интересов нового директора и его ближайшего окружения. Кроме того, результатом деятельности Владимира Абрамовича стал незаконный ремонт в здании театра, сопряжённый с игнорированием требований органов государственной власти по его прекращению. Вот какова правда. Пусть она останется в анналах истории. Мединского, скорее всего, скоро всё равно снимут, вслед за ним (а я надеюсь, и раньше) со своей должности полетит существо, которое сегодня по нелепой случайности до сих пор руководит новосибирским оперным.

Про посещаемость, кстати, мы не говорили. Но, в общем, это похоже на правду. Во всяком случае, билеты стали дороже. Посмотрите также самую концовку сюжета программы «Прецедент»:

Журналист: А третий ярус работает?
Кассир: Третий — в связи с реконструкцией он у нас закрыт.

Ага, как же. Когда в оперном выступал «Хор Турецкого» (14 марта) и зал был забит под завязку, в третьем ярусе сидели люди, похожие на зрителей. А вот если посмотреть, сколько билетов покупается на бо́льшую часть постановок из «стандартного» репертуара, то всё встаёт на свои места. Опростоволосился. Не смог поднять посещаемость театра посредством незаконного ремонта. Не вышло.