Так называется спектакль, премьера которого состоялась вчера, 17 февраля, в театре «Глобус».
(Вообще забавно. Покупаешь такой программку перед началом премьерного показа, а там написано, что он сегодня уже состоялся. Было бы здорово, если бы в таких случаях «первая» программка отличалась от последующих. Но это в скобках.)
Впечатления у меня остались неоднозначные. Если говорить про само действо, то там всё более-менее понятно, кроме одного. Мужчина приезжает в город, где когда-то вырос, чтобы помочь своей, как он утверждает, девушке стать актрисой, но все в этом городе против него и вообще всё против него. Заканчивается спектакль цитатой из классика. Вот буквально так: один из героев поворачивается к залу и зачитывает её под смех зала. И, если честно, я так и не понял, что она означает. Поэтому чем закончилась эта история, так и осталось загадкой.
Развитие сюжета идёт по синусоиде. Странное начало, постепенно переходящее в захватывающее. Смена локаций, коих здесь оказывается не меньше 5 — это помимо «внесюжетной», когда к публике обращаются актёры, а не персонажи.
Кстати, смену локаций я бы назвал одним из слабых мест спектакля. Поскольку происходит она механически, а не с помощью подсветки нужных частей сцены (как в «Калеке с острова Инишмаан», к примеру), то время на их смену приходится чем-то заполнять. Иначе было бы совсем неприлично. Заполняют песнями. По крайней мере, у меня сложилось устойчивое впечатление, что их цель не донести какую-то важную составляющую смысла, а просто заполнить паузы. Но, возможно, из-за недостаточного знания языков, на которых они исполнялись, я не уловил чего-то. Допускаю такое.
Затем пики и спады начинают становиться чаще, в какой-то момент звучит (от персонажа? актёра?) слово «антракт» и работники театра всех выгоняют из зала. Не выгоняют, конечно, а вежливо просят выйти тех, кто не сделал этого сам. Потому что «сейчас будут технические работы по смене декораций». А во втором акте всё потихоньку (впрочем, довольно быстро) идёт к развязке, которая… Ну я уже писал выше.
Одна из причин пресловутых спадов — диалоги. Или, скорее, так: фрагменты диалогов. Когда человека зовут Fly, то уместно (не в этическом смысле, конечно) и смешно на прощание сказать ему лететь. Но это неоправданно, если его имя Флай. Что же делать, если хочется шутку донести до русскоговорящего зрителя? Нашли одно из худших решений. Заставили его представиться следующим образом: «[Меня зовут] Флай. Как муха». Лучше бы, не знаю, назвали его мушщиной. Тоже глупо, но хоть не так топорно.
Или вот фрагмент диалога, который я воспроизвожу по памяти:
— Уэйн в городе.
— Кто это сказал?
— Хэтчер.
— Я не знаю никакого Хэтчера.
— Это <Имя> Хэтчер.
— А, так другое дело. Почему же ты сначала назвал его Хэтчером, тупица?
Эти реплики произносят два персонажа, имея в виду третьего, который находится тут же.
На персонажах, кстати, нужно остановиться отдельно. Их очень много — аж 14! Но при этом одна из главных, судя по сюжету, ролей оказывается чуть ли не эпизодической. Я имею в виду роль той самую девушки (её зовут Хэвенли), ради которой Чэнс Уэйн — главный герой — и вернулся в свой город. Что она думает? Что она чувствует? В конце концов, почему поступает именно так, а никак иначе? Увы, не на все из этих вопросов можно найти ответы в спектакле. Не до конца понятна мотивация её мамы и Александры дель Лаго. Последняя может, фигурально выражаясь, получить хороший подзатыльник от Чэнса и скатиться в небытие. В этом смысле она не является хорошим антагонистом: тот всегда должен быть сильнее героя (по крайней мере, изначально). Но из-за — на мой взгляд, недостаточной проработки сценария — все забывают об этом.
Ещё один важный аспект спектакля — постановочные решения. Их очень много, и порой они сами собой завораживают. Например, одновременная игра двух актёров, особенно когда один из них играет драматическую сцену, а второй — комедийную. Это смотрится потрясающе! Очень сильно, эмоционально, ярко. Но иногда эти решения оставляют привкус какого-то хвастовства, что ли: мол, смотрите, а ещё мы вот так можем! Например, видеокамера. Её второе появление ещё можно списать на недостаток локаций (хотя вряд ли истинная причина была в этом), но вот первое — совершенно непонятно. Непонятно даже, что это с точки зрения постановщиков. Проникший в гостиницу папараццо? Какое-то настроение? Какой-то символ? Скорее всего, то самое, о чём я сказал.
Мораль. Я бы сказал, это произведение о попытке «взлома» устоявшейся общественной системы — точнее говоря, вытащить из неё один «винтик», — которая закончилась… Непонятно чем. Основной посыл, соответственно, примерно такой же: «пытайся, и всё получится» или «бесполезно». Что-то из этого.
